Корреспондент РЕК поговорила с отцом Ильи Фарбера и узнала, как живут те, кого “черт догадал родиться в России с душой и талантом” 

1 августа российский суд не только оставил бывшего учителя и директора сельского клуба Илью Фарбера под арестом, но и вынес ему очередной суровый приговор: 7 лет и 1 месяц колонии строгого режима, запрет занимать муниципальные должности и штраф 3 миллиона рублей.

По версии следствия, Фарбер взял у подрядчика, строившего в селе Мошенки клуб, банальный “откат”. По версии защиты и родственников, Фарбер одалживал деньги подрядчику, не требуя расписок, а тот его подставил, воспользовавшись экономической безграмотностью и доверчивостью Фарбера.

В течение последнего года РЕК оказывает помощь семье Ильи Фарбера, после оглашения приговора Конгресс проводит акцию по сбору средств для родственников осужденного. 

Исаак Анатольевич Фарбер живет в подмосковном Красногорске и вот уже два года воспитывает внука. В той самой квартире, где родился Илья Фарбер, две его сестры и брат. Я вхожу в малогабаритку и попадаю в деревенскую избу: стены коридора отделаны половинками небольших бревен, покрытых лаком, украшенных окошечками и метелками в русском стиле.

“Раз вам нравится, вы тоже дизайнер в душе, как Илья”, – говорит Исаак Анатольевич и ведет меня в комнату, которую можно было бы назвать большой, если бы не бесчисленные полки с книгами. Там же чудом умещаются спортивные снаряды: кольца, канат. Голубоглазый мальчик лет восьми иногда подходит к ним, подтягивается, кувыркается и снова уходит на кухню решать задачки по арифметике –Исаак Анатольевич подрабатывает, занимается с соседским сыном.

Мы разговаривали долго, мальчик несколько раз прерывал нас, просил то зеленую ручку, то линейку, то листок бумаги. Исаак Фарбер отвлекался без раздражения, было видно, что дела “маленького человека” (слово “ребенок” он использует редко) для него так же важны, как взрослые заботы.

Педагогические таланты у Фарберов в крови. Анатолий Исаакович Фарбер, отец Исаака и дед Ильи, перед самой войной окончил еврейское отделение Минского педагогического института, в котором тогда преподавали и на идише. Всю жизнь он проработал сельским учителем-словесником в Горьковской области. После смерти жены, Нины Израилевны Цугель, которая была врачом, он уехал к дочери в Таллин, а уже оттуда, спасаясь от всплеска эстонского самосознания, – в Израиль. Даже там он преподавал – учил ивриту русских пенсионеров в ульпане. Исаак Анатольевич рассказывает, что ездил в гости к отцу в Израиль и тогда понял, что там требуется не столько его квалификация каменщика, сколько сила и здоровье, которых к тому моменту уже не было.

Я прошу Исаака Анатольевича рассказать, как он занимается с учениками, и он расцветает: “Понимаете, в школе им правила преподают, а сути не объясняют. На вопросы “почему” отвечают: так надо. А я их учу мыслить. Мыслить можно любого научить, просто кто-то это будет делать быстрее, а кто-то медленнее”. Девятилетний Савва Фарбер, средний сын Ильи, находится на частичном домашнем обучении: математику и музыку изучает дома с дедушкой. На стене в одной из комнат – список из 16 пунктов: столько произведений Савва играет на скрипке и регулярно повторяет, чтобы не забыть. Он победил уже в нескольких серьезных конкурсах, и в музыкальной школе он второй год занимается бесплатно.

Как и положено советскому интеллигенту, Исаак Фарбер стесняется говорить про деньги. «Как-то справляюсь… Вообще у меня пенсия 10 тысяч, а чтобы нормально жить, нам нужно 30. Но у меня много друзей – дают в долг хорошие люди”. Помощи Российского еврейского конгресса отец Ильи Фарбера очень рад: сможет раздать долги и хотя бы какое-то время не думать, как прокормить внука.

Быть многогранным романтиком в России не принято, неприлично и даже опасно. Илья Фарбер рисовал, писал стихи, занимался ушу и музыкой, был актером по образованию и архитектором-самоучкой. Исаак Анатольевич открывает толстую папку и показывает архитектурные проекты, которые делал Илья для отца-каменщика и его бригады: кружевные беседки, пряничные домики из сказок: на одном – башенки, на другом – аист, на третьем – летящий лебедь. Четкие линии, убористый почерк. 

“Конечно, мой сын невиновен. Ему не стоило браться за административную работу. Он талантливый, но заставлять себя делать что-то через силу никогда не умел. Об оплате он всегда на словах договаривался. Вот если бы у него был продюсер или менеджер – тот, кто его таланты в нужное русло бы направил и подстраховал, такого бы не случилось”, – говорит Исаак Анатольевич.

В нашем обществе большинство еще в детстве получают главную жизненную прививку. У них обычные родители, обычные школы, одно хобби, одна профессия, они учатся быть осторожными и расчетливыми, приспосабливаться. Не вникать в предмет, а сдавать экзамены, не быть специалистом, а иметь диплом, не реализовываться, а каждый месяц получать зарплату – большинство делает очевидный выбор. Фарберы таких прививок не получили, но жить остались в России, и в этом их главная «вина».

Я ловлю Исаака Анатольевича на том, что он все время говорит о сыне в прошедшем времени. Он исправляется, но грустно добавляет: “Он в тюрьме работает, рисует, значит остается человеком. Но мне все равно страшно. Я не знаю, каким он оттуда вернется”.

Мила Дубровина, специально для сайта РЕК