2020-й – год, когда отмечается 75-летний юбилей окончания Великой Отечественной войны. Конец января был посвящен годовщине освобождения лагеря смерти Освенцим (Аушвиц) – за этот срок Владимир Путин успел поучаствовать в открытии памятника защитникам Ленинграда в Израиле, президент Украины Владимир Зеленский – свалить ответственность за Холокост на Советский Союз, а в екатеринбургском «Ельцин Центре» открыли выставку, посвященную тем, кто, рискуя жизнью своей и своей семьи, спасал от уничтожения представителей еврейского народа. В кулуарах выставки в эксклюзивном интервью президент Российского еврейского конгресса Юрий Каннер рассказал корреспонденту «ФедералПресс» о живучести идей геноцида и политизированности идей Холокоста в Европе.
Всю прошлую неделю обсуждали Холокост, проводили памятные мероприятия. На ваш взгляд, не происходит ли за вот этим словом определенного смещения внимания – ведь на войне гибли не только евреи? Цыгане тоже были в очереди на уничтожение, славянские народы считались недочеловеками.
— Это один из отрицательных подходов к Холокосту, при том, что Холокост – это действительно уникальная тема. Цыгане, кстати, тоже официально считается частью Холокоста. В этом году мы открыли первый памятник цыганам, и делал его российский еврейский конгресс – РЕК искал и имена, и деньги. В чем разница с другими этническими группами? Разница в том, что все люди, кроме евреев и цыган, могли спокойно жить во время войны – жить, рожать детей, выходить замуж – это было запрещено только евреям и цыганам. Любой человек, если он соглашался с существующими порядками, имел все шансы пережить оккупацию, пережить войну. В этом праве было отказано только евреям и цыганам – именно в этом уникальность Холокоста. Только для этих двух народов были организованы фабрики смерти, потому что, если в Освенциме, по самым скромным подсчетам, погибло 1 млн 100 тыс. человек, миллион из них был – евреи. Да, там были советские военнопленные, 600 человек – те, на ком испытывался газ. Польская интеллигенция выборочно, люди, совершившие преступления против режима, – но по национальному признаку туда никого не направляли, кроме евреев и цыган. В этом уникальность Холокоста.
Тема фальсификации истории, фальсификации памяти о войне – одна из магистральных в нашем информационном поле. Не беспокоит ли вас то, что сам термин Холокост становится причиной споров и инструментом таких фальсификаций, в том числе в политических заявлениях лидеров стран?
— Этого сложно избежать. Пять лет назад я был в официальной делегации, которая ездила на 70-ю годовщину освобождения Аушвица. Делегацию возглавлял Сергей Борисович Иванов, тогдашний глава Администрации президента. Я тогда обратил его внимание на национализацию Холокоста поляками. В частности, это проявилось даже на самой церемонии.
Каким образом? Что тогда случилось?
– У нас в делегации был освободитель Освенцима Мартынушкин Иван Степанович. Ему слово не дали. У нас в делегации были узницы – польки, женщины, которые детьми попали в концлагерь, потом попали в Советский Союз и живут в Москве. Им слово не дали. Перевода на русский язык не было. Миллион погибших евреев, все говорили на идиш. Выступления на идиш не было. Говорили только по-польски и по-английски, перевод, соответственно, тоже был только на польский и английский языки. Зал было очень большой, чуть ли не 100 рядов было. Так вот, российская делегация сидела за пять рядов от конца. Сначала я подумал, что это такое отношение к русским, но потом понял, что это такая польская национализация. Рядом с нами сидела израильская делегация – на 95-м ряду. Весь мир был впереди нас, а те, кто вообще имеет какое-то отношение к этим событиям, сидит на 95-м ряду.
Для вашего поколения память о Великой Отечественной войне жива, даже для моего поколения еще есть рассказы дедов, советские фильмы, книги. Опасаетесь ли вы, что уже вскоре к случившейся трагедии отношение станет равнодушным и она повторится вновь?
— Что бы мы ни говорили, она все равно повторяется. Просто в другом месте – не в Европе. Похожая история была в Африке, когда народы уничтожали друг друга, похожая по масштабам трагедия была в Индокитае. Этот процесс не перестает существовать.
